У нас в семье есть свой язык. Нет, не иностранный язык и не язык жестов. Это то, что придумывает моя мама в попытках хоть как-то освоить английский.
Все началось, когда мама прилетела впервые ко мне в Техас во время новогодних каникул. Как порядочные дамы, вручающие подарки, накануне Рождества мы отправились по магазинам. Ее внимание привлекла празднично украшенная витрина с большим названием Macy’s. Если вы были в США, вы знаете, это один из самых популярных американских шопинг-центров.
Увидев его зазывающие огоньки, мама произнесла:
— А пойдем в Макус.
— Куда-куда? — переспросила ее я.
— В Макус, — сказала мама, показав на него рукой.
— А…ты имеешь в виду в МЭЙСИС.
С тех пор Мэйсис у нас так и зовется Макусом.
В школе и университете мама учила немецкий, поэтому у нее все еще свежи некоторые ассоциации с дойчем. На моем дне рождения, который мы отмечали жарким августовским летом, я собрала друзей. Мама, как всегда, общалась со всеми, оперируя тремя фразами, которые она лишь переставляла в последовательности: «Гуд дэй», «Плиз, хелп ме» и «Бьютифул».
«Гуд дэй» ей был нужен, чтобы поприветствовать офицера на таможенном контроле. «Бьютифул» — чтобы сделать комплимент. А «Плиз хелп ме» — решить задачу любой сложности. После этой фразы она жестами объясняла, что ей нужно. Иногда — найти правильный выход к самолету в аэропорту, а иногда — купить кочан капусты.
Как ей всегда удавалось решить любую проблему с помощью этих трех фраз, для меня до сих пор остается загадкой.
Так вот, на моем дне рождения ко мне подходит один друг и спрашивает, а что такое «гринмама»? Я смотрю на него в замешательстве и понимаю, что, наверное, мама к этому как-то сопричастна.
Подходим к ней, и я интересуюсь, какую очередную захватывающую историю из трех фраз она ему рассказала?
— Ему понравилось мое кольцо, — ответила она, — а я хотела сказать, что оно мне досталось от бабушки. Но гросмутер он не понял. И я ему сказала по-английски: гринмама.
Зеленая мама…
Спустя несколько лет мы оказались на Гавайях. Там, увидев магазин ABC store, она назвала его не как положено: «Эй би си стор», а так, как ей подсказала интуиция: «Абссторе». Слитно, с акцентом на «О» и звонкую «Е» в конце. Почему бы и нет.
Мама 40 лет проработала в ВУЗе. Она педагог по призванию, декан по профессии и вечная увлеченная ученица в активной жизненной позиции. Всю жизнь она развивается и черпает новое — у учителей, у друзей и иногда даже у меня.
Так, когда мама навещала меня в Майами, она услышала, как я провожу совещания. Тогда я руководила ежедневными бизнес-процессами и всегда начинала утреннюю планерку с хороших новостей. Мы их называли good news. И каждое утро, выходя на связь, я спрашивала членов моей команды:
— Какие у нас сегодня гуд ньюз?
Прогостив у меня две недели, мама в одно прекрасное утро, выходя из своей спальни, распростерла руки и с восторгом произнесла:
— А у меня сегодня тоже ГУДНЯК!
— Чего-чего сегодня?
— Гудняк! — говорит мама.
Я спрашиваю:
— А что это такое, гудняк?
По ее радостному виду было очевидно, что это не какая-то заразная болезнь.
— Ну это то, что вы с утра обсуждаете — хорошие новости!
Я рыдала.
С тех пор гудняк прочно вошел в нашу жизнь. И появились производные. Например, гуднячок (это маленькая хорошая новость). Или гуднище (огромная).
А из свежего. На последний Новый год моя мама ездила в Москву к маме Антона, чтобы вместе встретить праздник. Там они пошли на рождественский концерт в Англиканский собор.
За полчаса до полуночи мы созвонились, и она мне воодушевленно во всех подробностях рассказала про оркестр и про программу. Закончила свой восторг тем, что они даже сыграли «Uncle Bens». Здесь мои нейронные импульсы зашли в тупик.
Анкл Бенс? Анкл Бенс… мозг усиленно искал разгадку… Не находя ответа, я поинтересовалась, это из классики или из популярного жанра?
На что мама ответила, что это самая известная американская новогодняя мелодия. И тут… нейронные связи замкнулись, и меня осенило: «Джингл Белс!» Аллилуйя!
Письмо
Но самая нелепая история случилась с одной из моих американских семей, Роном и Джиджи, которые, пока я заканчивала университет, взяли надо мной шефство. Им так нравилась роль «приемных» родителей, что, даже когда я устроилась на работу, они продолжили меня опекать.
Мы все с нетерпением ждали прилета мамы на новогодние каникулы. Ведь каждая встреча с ней была не только невероятной радостью для меня, но и большим развлечением для моих техасских друзей, которые таких персонажей, как мы, до этого видели только в кино про Россию.
Рону тогда было чуть за 60, и он представлял собой импозантного техасского ковбоя-бизнесмена, управляющего своей страховой компанией. А его жена, Джиджи — красавица его возраста, в прошлом стюардесса, несмотря на пенсионный возраст, сохранила в себе легкость бытия. Я их обожала.
Мама всегда поддерживала отношения лучше, чем я, поэтому она переписывалась с Роном и Джиджи на регулярной основе. Одна из ее сотрудниц неплохо знала английский и, так как я все время была загружена на работе, взялась за перевод маминой корреспонденции.
В ответ на письмо Рона о том, что они с нетерпением ждут ее приезда, мама попросила Жанну написать, что она тоже очень ждет встречи и углубления их отношений. Но о том, что она хотела написать, я узнала потом. Сначала был звонок.
Посреди моего рабочего дня вдруг звонит телефон, и Рон, захлебываясь от смеха, кричит в трубку: «Я обожаю твою маму! Не могу дождаться ее приезда!»
— А что случилось? — спрашиваю я Рона.
— А ты не видела письмо, которое она мне прислала?
— Нет, не видела, но понимаю, что срочно надо увидеть. Перешлешь? — спрашиваю Рона.
— Да, прямо сейчас, читай!
Открываю письмо, и там от имени моей благопристойной мамы следующее сообщение:
«Dear Ron and Gigi, I look forward to our time together and to have deep intercourse with you».
Когда я прочитала ЭТО, мое сердце сразу ушло в пятки, но заливающийся радостным смехом Рон сгладил мое смущение.
— Классная женщина, — говорит. — Как же нам будет весело!
И продолжил хохотать, в то время как я по параллельной линии уже набирала маме и умоляла ее никогда больше не подключать Жанну к ее личной переписке.
Это предложение переводится как «Дорогие Рон и Джиджи, я с нетерпением жду нашего совместного времени и глубокого заняться с вами любовью».
Литературно слово intercourse может переводится как общение, но самое распространенное использование в американском английском — это секс. Хорошо, что Жанна от лица моей мамы предложила это только Рону с Джиджи, а не моему начальнику, с которым она тоже устроила дружескую корреспонденцию.
Мораль здесь, конечно, проста. Нелепая история про Рона и наши особенные слова — якоря, которые мгновенно запускают у нас хорошее настроение. Мы ходим в Макус. Слушаем Анкл Бенс. И регулярно делимся своими «гудняками». И мне кажется, каждой семье стоит иметь свой, присущий только им, язык любви. У нас он — такой.
Хорошо, что мама пока еще не добралась до отеля Hyatt. Даже страшно подумать о том, как он зазвучал бы в ее версии.
